Кто проиграет, а кто выиграет в метавселенной

Издательство: «Альпина Паблишер» Если метавселенная — следующее поколение после мобильной и облачной эры обработки данных и сетевых технологий, если она сумеет постепенно преобразовать большинство сфер экономики и затронуть практически каждого человека на Земле, пора задуматься над рядом весьма существенных вопросов. Какова будет ценность новой экономики метавселенной? Кто ее возглавит? И что метавселенная будет означать для общества?Экономическая ценность метавселеннойХотя управляющие корпораций пока не имеют единого мнения о том, что представляет собой метавселенная и когда она наступит, большинство из них убеждены, что она будет стоить многие триллионы долларов. Генеральный директор Nvidia Дженсен Хуан предсказывает, что экономический эффект метавселенной со временем превзойдет эффект физического мира.Пытаться предугадать объем экономики метавселенной — захватывающее, но, увы, безнадежное упражнение. Даже к тому времени, когда метавселенная явно наступит, единодушие по вопросу ее экономической стоимости вряд ли возникнет. В конце концов, мы уже по крайней мере 15 лет живем в эпоху мобильного интернета, почти 40 лет — в эпоху интернета и более трех четвертей века — в эпоху цифровых вычислений, однако так и не пришли к однозначному ответу, сколько может стоить «мобильная экономика», «интернет-экономика» или «цифровая экономика». Фактически даже попытки оценить любую из них предпринимают довольно редко. Вместо этого большинство аналитиков и журналистов попросту суммируют экономическую стоимость или доходы компаний, которые вроде бы соответствуют этим с трудом определяемым категориям. Проблема с попыткой оценить любую из этих экономических сфер заключается в том, что на самом деле это не экономические сферы. На самом деле это группы технологий, которые тесно связаны с традиционной экономикой и зависят от нее, вследствие чего попытки оценить их будущую экономическую стоимость скорее сводятся к искусству распределения, чем к науке измерения или наблюдения.Возьмем для примера книгу, которую вы сейчас читаете. Вполне вероятно, вы приобрели ее онлайн. Считать ли деньги, которые вы за нее заплатили, цифровым доходом, несмотря на то что книгу произвели физически, распространяли физически и вы потребляете ее в материальном виде? Следует ли считать эту покупку частично цифровой, и если да, то в какой мере и почему? Как изменяется это соотношение, если вы читаете электронную версию книги? А если бы вы садились на самолет, поняли, что вам нечем будет заняться во время полета, и воспользовались своим iPhone, чтобы загрузить только цифровую аудиоверсию, — поменяется ли соотношение тогда? Что, если вы прочитали о книге только пост в Facebook*? Имеет ли значение то, что я создал эту книгу, используя облачный текстовый редактор, а не программу офлайн (или — ведь и такое бывает — не написал ее от руки)?Все еще больше усложняется, когда мы задумываемся о разновидностях цифрового дохода, например от мобильных или интернет-технологий: оба этих примера, вероятно, методологически лучше всего подходят для сравнения с «экономикой метавселенной». Есть ли у Netflix, интернет-видеосервиса, доходы от мобильных технологий? Читайте также Кракен наступает. Что мы знаем о новом варианте коронавируса У компании действительно есть некоторая доля абонентов, пользующихся только мобильными устройствами, но выделение прибыли, которую приносят эти клиенты, в качестве «мобильных доходов» не учитывает прибыль от подписчиков, которые используют мобильные устройства для просмотра Netflix иногда, но не все время, и платят за доступ к сервису на всех видах устройств. Следует ли выделять на счет «мобильного дохода» некую долю ежемесячной абонентской платы на основе той доли от общего времени использования сервиса, которую потребитель проводит, просматривая Netflix именно на мобильных устройствах? Не означает ли это, что пользователь одинаково оценивает просмотр фильма на телеэкране с диагональю 65 дюймов в своей гостиной и на экране смартфона 5 × 5 дюймов во время поездки в метро? Можно ли считать мобильным устройством iPad, на котором есть только вайфай и который никогда не выносят из дома? Вероятно, да, но почему тогда никто не считает мобильным устройством смарт-телевизор, подключаемый к вайфаю? И можно ли вообще говорить о доходах от широкополосного доступа в мобильный интернет, если информация, которая при этом передается, в основном идет по стационарным линиям? Если уж на то пошло, ведь правда, что большинство цифровых устройств, покупаемых сегодня, никто не стал бы приобретать, если бы не интернет? Когда Tesla обновляет через интернет программное обеспечение автомобиля, чтобы увеличить время автономной работы и/или эффективность зарядки, как именно можно посчитать или измерить эту экономическую стоимость?Некоторые предвестники этих сложностей мы можем видеть уже сейчас. Если вы переходите с трехлетнего iPad на более новый iPad Pro исключительно из-за его графического процессора, ради трехмерных виртуальных миров, визуализируемых в реальном времени и с большим количеством параллельных пользователей, какова в этом доля метавселенной? Если Nike продает кроссовки в комплекте с версией NFT или Fortnite, есть ли в этом доля дохода метавселенной и если да, то какая? Есть ли некий порог интероперабельности, после которого можно считать виртуальные товары покупками в метавселенной, а не просто объектами, принадлежащими видеоигре?Если вы делаете ставку на лошадь в блокчейн-игре долларами США или же ставите криптовалюту на обычную лошадь, есть ли тут разница? Если, как воображает Билл Гейтс, большинство видеозвонков в Microsoft Teams будут перенесены в 3D-среду, визуализируемую в реальном времени, какая доля абонентской платы пойдет в графу «метавселенная»? Если зданием управляют с помощью его цифрового двойника, какая часть расходов на это должна учитываться? Когда инфраструктура широкополосной связи заменяется более высокомощной доставкой данных в реальном времени, считать ли это «инвестициями в метавселенную»? Почти все приложения, которые будут использовать это повышение мощности и выигрывать от него, имеют мало общего с метавселенной, по крайней мере сегодня. Тем не менее инвестиции в сети с низким значением задержки обусловлены теми немногими сферами, которые его требуют: это виртуальные миры, рендеринг которых осуществляется в реальном времени, дополненная реальность и облачная потоковая передача игровых данных.Вопросы, приведенные выше, дают много пищи для размышлений, но на них нет однозначного ответа. Особенно сложно определиться с вопросами, которые сосредоточены на метавселенной, ведь ее пока не существует, и неизвестно, когда она наступит. Если помнить об этом, то самый практичный подход к оценке экономики метавселенной окажется и самым философским.Доля цифровой экономики в рамках общемировой экономики росла на протяжении почти 80 лет. По немногочисленным оценкам, которыми мы располагаем, можно прикинуть, что сейчас к цифровой сфере относится примерно 20% мировой экономики, что в 2021 г. составляет приблизительно $19 трлн. В 1990-е и в начале 2000-х гг. рост цифровой экономики был по большей части, хоть и не в полной мере, обусловлен резким ростом количества ПК и интернет-услуг, а в последующие два десятилетия — в основном распространением мобильного интернета и облачных технологий, хотя не только ими. Эти две волны означали, что цифровые виды бизнеса, контент и цифровые сервисы стали доступны большему количеству людей, в большем количестве мест, более часто и более легко, а количество сценариев применения все время росло. Мобильная и облачная волна также затмили все, что было до них. В большинстве случаев «цифровые доходы» не новы. Например, индустрия служб знакомств до эры интернета была ничтожно мала, а затем благодаря мобильному интернету выросла в десятки раз. Индустрия звукозаписи увеличилась более чем вдвое благодаря цифровым компакт-дискам, но затем упала на 75% из-за передачи музыки через интернет.График развития метавселенной в общих чертах будет аналогичным. В целом она будет способствовать росту мировой экономики, даже если какие-то индустрии из-за метавселенной станут ужиматься (наверняка пострадает сфера коммерческой недвижимости). Таким образом, цифровая доля мировой экономики будет расти, как и часть метавселенной в этой цифровой доле.Принятие этого предположения позволяет нам построить определенную модель. Если к 2032 г. доля метавселенной будет составлять, скажем, 10% цифровой экономики, а доля цифровых технологий в мировой экономике за это время вырастет с 20 до 25%, причем мировая экономика продолжит расти в среднем на 2,5% в год, тогда через 10 лет экономическая стоимость метавселенной будет составлять $3,65 трлнв год. Получается, что метавселенная обеспечит четверть роста цифровой экономики с 2022 г. и почти 10% роста реального ВВП за этот же период (большая часть оставшейся доли будет связана с ростом населения и изменением потребительских привычек, например стремлением покупать больше автомобилей, потреблять больше воды и т. д.). Если доля метавселенной составит 15% цифровой экономики, метавселенная будет стоить $5,45 трлнв год, отвечать за треть роста цифровой экономики и за 13% роста мировой экономики. При доле метавселенной в 20% это будет $7,25 трлн, половина роста цифровой экономики и одна шестая роста мировой экономики. Некоторые считают, что в 2032 г . доля метавселенной может составить до 30% цифровой экономики.Каким бы умозрительным ни было приведенное выше упражнение, оно в точности описывает динамику экономики. Те, кто станет первопроходцами в метавселенной, будут апеллировать к молодежи и расти быстрее, чем ведущие компании в сферах как цифровой, так и реальной экономики, а также переоценят и переосмыслят наши бизнес-модели, поведение и культуру. В свою очередь, венчурные инвесторы и инвесторы открытого рынка будут ценить эти компании выше, чем остальную часть рынка, и, таким образом, те, кто создает эти компании, работает в них или вкладывает в них деньги, будут получать на триллионы больше.Очень немногие из таких компаний станут важными посредниками между потребителями, предприятиями и правительствами (как организации они стоят многие триллионы долларов). В этом и странность утверждения, будто цифровая экономика составляет 20% мировой экономики. Какой бы основательной ни была методология, при выводе оказывается упущен тот факт, что бóльшая часть остающихся 80% управляется или получает информацию в цифровом виде. Также именно поэтому мы считаем большую пятерку технологических гигантов даже более мощными, чем можно было бы предположить только по их доходам. В 2021 г. Google, Apple, Facebook*, Amazon и Microsoft совокупно сообщили о доходах в размере $1,4 трлн , что составляет менее 10% от общих расходов в цифровой сфере и 1,6% от общего объема мировой экономики. Однако эти компании имеют несоразмерно масштабное влияние на все доходы, которые они не включают в собственные отчетные ведомости: забирают долю многих из них (например, через центры хранения и обработки данных Amazon или рекламу Google), а иногда также устанавливают свои технические стандарты и бизнес-модели.* Facebook принадлежит компании Meta, которая признана экстремистской и запрещена в РФ.