17:30

Алексей Минин («Делойт»): Текущие бизнес-модели банков себя...

— В прошлом году на Finopolis 2016 мы с вами говорили о том, что банки уже в какой-то степени не нужны и скоро станут по большому счету лишь хранителями клиентских счетов. Именно тогда возникли вопросы: «Не пора ли что-то решать кардинально?» и «Может быть, банк должен накупить финтехов и делать вид, что он инновационный?». Каков ответ на них уже в рамках Finopolis-2017 дает ваша концепция? — Мы с тех пор существенно доработали свою концепцию, и нам стало окончательно понятно, какие именно стадии будет проходить банковская модель ведения бизнеса перед тем, как исчезнет или переродится во что-то новое. Сегодня во время своей презентации Бретт Кинг (известный футуролог и автор книги «Banks 4.0 — Banking Everywhere, but not at a bank». — В.Ф.] верно сказал, что «нужно переизобрести историю, так как текущие бизнес-модели себя изжили». Он говорит правильно в том смысле, что IT-компании смотрят на происходящее с позиции своего потребителя не так, как банки. Для них процесс проведения транзакции — не способ заработка, поэтому их задача — максимально этот процесс упростить и сделать его таким, чтобы его не было видно. Потому что люди приходят на eBay, Amazon, в интернет-магазин или на «Яндекс.Маркет» для совершения покупок, а не транзакций, и комиссионный доход банкиров в этом контексте под угрозой. — О какой перспективе вы говорите: завтра, год или десятилетие? — Банкинг — отрасль инерционная и традиционная, поэтому нам не стоит ожидать здесь каких-то потрясений буквально завтра. Скорость изменений связана с традициями, отношением общества к банку как к институту. Она связана с инерцией государства, которому банки удобны потому что они занимаются эффективным перераспределением финансовых потоков. — А что показал опыт Олега Тинькова? — У Олега Тинькова это получилось, потому что он и ему подобные банкиры сделали правильную ставку на строго определенную аудиторию, которая как раз только-только появилась. Он очень правильно как бизнесмен увидел появление этой ниши и смог ею воспользоваться. Справедливости ради и до Тинькова были попытки, просто он первый сделал реально удобное мобильное приложение, а не просто кэшбэк. — Но удобное только для этой аудитории, а для остального населения и бизнеса? — Поэтому у нас есть и ВТБ, и Сбербанк и «Тинькофф» — на каждую аудиторию есть свое кредитно-финансовое учреждение. Но для нас в рамках нашей концепции важен не сам банк, а примеры того, каким образом трансформируется бизнес-модель и каким образом банки будут уходить с рынка. — Они будут уходить сами или их будут выталкивать? И кто будет это делать? — Сначала я покажу, как это будет происходить, а потом мы решим, кто это будет делать. Причем я сразу оговорюсь: обсуждая будущее банковских бизнес-моделей, я принимаю во внимание только технологический аспект. Я не говорю про регулирование, традиции и тому подобные вещи, которые тоже, безусловно, важны. Сейчас банки пытаются понять, кто их клиенты, и выстроить вокруг этих потенциальных клиентов определенную систему принятия решений относительно оценки рисков, доходности, сбора портфеля из таких клиентов и пр. И каждый банк определяет для себя ту меру риска, с которой он готов иметь дело исходя из требований по доходности. В соответствии с этим риском определяются конкретные категории клиентов, с которыми он будет работать, а дальше банк выстраивает вокруг этого все свои системы и алгоритмы работы. — Это не обязательно цифровой банк? — Нет, не обязательно. Это может быть и традиционный классический банк. Как это устроено сейчас? Банк запрашивает данные у клиента и на их основании и на основании каких-то данных (данных своей службы безопасности, или, например, внешних данных НБКИ, или данных управленческой отчетности) принимает решение, осуществлять финансирование или нет. В основе решения — ответ на вопрос: соответствует этот клиентский риск риск-аппетиту банка или нет? Если да — происходит сделка. Что мы видим сейчас с точки зрения развития цифровых технологий? Мы видим, что банки уходят от этой бизнес-модели. — С точки зрения теории полезности IT тоже не может предложить что-то кардинально новое и при этом дешевое. Во времена Тинькова это был смартфон. Что сейчас может появиться, что может радикально изменить поведение? На что банки делают ставку, уходя от привычной бизнес-модели? — Вполне вероятно, что это будет что-то из высоких технологий в чистом виде, не имеющее материального обличия. На стыке IT и других сфер уже родилось то, что я называю сетевыми эффектами. За счет связанности всего и всех место под солнцем получили новые технологии, которые работают не с какими-то отдельными источниками данных (например, отчетность) или показателями (например, инфляция), а с сетями источников данных и взаимосвязанными показателями (макроэкономические модели). Теперь мы все имеем дело не с отдельно взятым клиентом, а с сетью клиентов, и все они друг с другом взаимодействуют. Здесь очень важный момент, который толкает банки на работу не с отдельными клиентами, а с экосистемой своих клиентов. Если мы сейчас посмотрим, какой банк успешнее, то увидим, что успешнее тот, у которого наиболее правильно выстроена экосистема сбора данных о клиентах. Ведь клиент может предоставить ложную информацию, заведомо улучшенную с целью получить более дешевое финансирование и так далее. Сейчас это закладывается в общий для всех риск. В итоге это невыгодно добросовестному клиенту, потому что он получает более дорогое финансирование, и невыгодно банку, потому что у банка все еще есть риски, связанные с невыявленными недобросовестными заемщиками. Почему все разом заговорили про экосистемы? Потому что успешным будет банк, который создаст наиболее достоверную сеть источников данных, так называемых бизнес-сенсоров, вокруг своих клиентов таким образом, чтобы ему не надо было обращаться за данными непосредственно к клиенту. Банкир понимает, что происходит с самой экосистемой и всеми клиентами в ней, и управляет ликвидностью экосистемы в соответствии с принятыми рисками. Банк выбирает для себя, с какой экосистемой ему работать выгоднее с учетом своего риск-аппетита. — А клиент будет знать, что вокруг него существует куча сенсоров? — В этом и есть волшебство технологии, что клиент не должен об этом вообще думать. Это должны быть данные, которые собираются без участия клиента или с его автоматического согласия. Клиенту выгодно быть в экосистеме, это уменьшает его транзакционные издержки на подготовку документации, отчетности и т.п. Про него банку все и так известно, поэтому он получает более дешевое финансирование — меньше рисков. — Получается, выгода перевешивает гарантии неприкосновенности частной жизни? — В данном случае перевешивает. — А обратная дорога у клиента есть? — Я думаю, что она ему не нужна. Если клиент начинает закрываться, это означает, что ему есть что скрывать. Организациям выгодна открытость, потому что именно она позволит получать более дешевое финансирование в тот момент, когда это нужно. Очень важный момент, что сегодня заключение корпоративной сделки занимает от 30 до 60 дней в зависимости от банка, а иногда и дольше. Скорости, с которыми сейчас происходят изменения на рынке, гораздо выше, и зачастую нужна срочная ликвидность, а ждать 60 дней — это очень долго. В результате приходится обращаться в более «рисковые» организации, которые делают упрощенный скоринг, где более простой комитет по управлению рисками т.д. Но плата за скорость тут — высокий процент. А для общества — еще хуже, плата общества за банки, накапливающие риски, — необходимость в какой-то момент расстаться с огромной суммой налогов, которая могла бы пойти на более важные проекты. — Вероятно, один из первых вопросов нашей беседы «Когда?» в данном контексте надо заменить вопросом «Кто?» — Пока мы не видим прецедента, чтобы кто-то из банков решился попробовать изменить правила игры на рынке кредитования и создал бы некую песочницу. В ее рамках банкир сказал бы: «Дорогой мой клиент, вот тебе программа-робот, которая будет автоматически сообщать мне твои данные из твоих учетных систем». На стороне банка тоже будет программа-робот, заботящаяся о ликвидности своего робота в учетной системе клиента. Таким образом, этот банкир сможет видеть новые контракты, новых клиентов, платежи своего визави. И на основании этого будет финансировать его наиболее оптимальным образом — по меньшей ставке, потому что все про этого клиента знает и ему понятны все риски, а главное, это будет финансирование в момент потребности, а не по запросу в соответствии с процессом, что даст клиенту, с одной стороны, гибкость, которой у него раньше не было, а с другой — возможность получать консультации от банка на предмет наиболее оптимального управления рисками. — Тогда умрет такое понятие, как общая процентная ставка, будет персональная. — Все как раз к этому идет. Если у тебя надежный бизнес и ты эффективный управляющий, то ты должен получать финансирование дешевле, чем тот, кто ведет рискованный бизнес и не знаком с эффективным управлением. Здесь мы постепенно переходим в первую фазу, которую будем наблюдать в ближайшее время, — это война за экосистемы и за бизнес-сенсоры. Мы увидим процесс построения банками экосистем. Естественно, будут скапливаться огромные объемы данных. Поскольку с ними надо как-то работать, вот здесь начнется торжество алгоритмов анализа данных, искусственного интеллекта, если хотите. Я думаю, что до сегодняшнего дня был скорее хайп вокруг этой темы, не более того. Эффект станет очень серьезным, когда будут выстроены экосистемы сбора данных. Дальше начнется вторая фаза — война алгоритмов анализа данных и стратегий управления. Мы увидим большое количество соревнующихся между собой алгоритмов. К чему это приведет? К тому, что наиболее эффективные из них начнут предлагать наиболее качественные услуги с точки зрения обеспечения ликвидности в нужном объеме, в нужное время и в нужном месте. Это начнет приводить к тому, что экосистемы и банки будут укрупняться, потому что алгоритмам потребуется наращивать мощность и объем экосистем. Соответственно мы увидим огромное количество сделок слияний и поглощений. А что дальше? Дальше — самое интересное! — Но перед самым интересным хотелось бы выяснить: нас ожидают слияния банков между собой или между участниками их экосистем? На кого делать ставки? — Это будет либо создание каких-то общих экосистем для подключения к ним других, либо слияние банков для того, чтобы соединить эти экосистемы. Здесь будет большой разброс, зависящий от фантазии. Если переход на экосистемы, по нашему мнению, произойдет примерно в 2020 году, то следующий качественный переход состоится к 2030 году. Его сутью станет слияние экосистем, наступит так называемая эра слияния платформ. Как только выделится наиболее качественная экосистема и наиболее качественный алгоритм, с этого момента экосистема начнет очень быстро расти — темпами, характерными для экспоненциального роста бизнес-модели в случае правильного ее применения на правильных данных с использованием экспоненциальных технологий. Мы увидим схлопывание всего в единую платформу управления ликвидностью экономики той или иной страны или региона. Дальше произойдет отрицание такого понятия, как процентная ставка. Здесь отсутствует такое понятие, как банк, потому что его больше нет как такового. Будет компьютерный алгоритм, который управляет ликвидностью оптимальным образом. Это и ознаменует конец банковского бизнеса. Создание эффективного рынка капитала. По сути, банки работали, как батарейки в финансовой системе, которые накапливают и распределяют средства за плату подключения. Системе это уже не нужно, потому что это замедляет процесс финансирования проектов. А в цифровой экономике основными критериями успешности будут скорость принятия решений и соответствующие инструменты управления риском. — Существуют ли какие-то умозаключения, на базе чего будет выстроена эта единая платформа? — Недавно компания SAP продемонстрировала в Китае потрясающий кейс — они эффективно выстроили работу одной большой организации на блокчейне. Когда мы говорим о блокчейне, все сразу думают про криптовалюту. Я хочу разделить эти две темы. Мне сложно говорить о том, что будет с криптовалютами, потому что я считаю, что государство никогда не допустит размывания центра эмиссии. Конечно, возникает вопрос о том, как мотивировать майнеров без криптовалют, и это вопрос, достойный отдельной дискуссии. Сама же по себе технология блокчейн может качественно изменить документооборот. Когда мы говорим про платформу, имеется в виду, что в организации есть робот для управления ликвидностью, он делает запросы к различным банкам, получает наиболее оптимальные предложения, получает финансирование, и эта сделка может заключаться на базе смарт-контракта. — Хотим мы того или не хотим, экономика заставит государственный аппарат также работать быстрее? — По мере возникновения потребности в рассматриваемой инфраструктуре государство будет вынуждено делать эти шаги. Иначе оно сделает компании в своей юрисдикции неконкурентоспособными на глобальной арене, а в условиях цифровой экономики это смерти подобно, потому что обмен товарами и услугами происходит «со скоростью света». И отсутствие подобных решений приведет к глобальной и тотальной неконкурентоспособности. До того, как компания SAP сделала документооборот этого клиента на блокчейне, заключение контракта занимало от трех до пяти дней. Сейчас, на блокчейне, это занимает 30 секунд. Представляете, какое повышение операционной эффективности? Бизнесу это выгодно, а если это выгодно бизнесу, значит это выгодно всем. — А деньги-то останутся как таковые? — Это очень хороший вопрос. Деньги как средство обмена товаров обязательно останутся, просто они будут иметь некоторую другую природу. Это будет некоторый ресурс (своего рода кредит доверия), который необходим для выполнения определенного количества каких-либо операций и при условии, что ожидания оправданы, получения еще большего количества этого ресурса. Одной из задач государства станет динамичное управление необходимой ликвидностью. Больше нет батареек, вы просто можете мгновенно выпускать столько денег, сколько нужно, а потом их соответственно изымать из оборота, управляя динамикой экономики на основе прогнозов по востребованности определенных проектов и задач. — В этом смысл отсутствия процентной ставки? — Абсолютно верно. Ставка — это оплата услуги посредника, премия за риск и обслуживание. В условиях же, когда все оцифровано и как следствие прозрачно, обслуживание не нужно, а риски понятны. В результате по мере персонализации риска, автоматизации обслуживания и глобальной конкуренции алгоритмов на базе различных платформ будет создана единая платформа управления ликвидностью, которая положит начало созданию эффективного рынка. Другой хороший вопрос, который не мешало бы обсудить в следующий раз: будет ли все это создано на базе банка или же на базе регулятора? Потому что регулятор на сегодняшний день имеет доступ ко всем данным банков и, по сути, также может видеть огромное количество информации о клиентах банков. Он может видеть успехи и неудачи алгоритмов различных банков. И самый интересный вопрос: станет ЦБ этой самой платформой для управления ликвидностью или, например, Сбербанк, Ростелеком и т.д.? Мы увидим много интересного в ближайшие 10–15 лет, я вас уверяю!

• 19:29 Dogecoin обгоняет рыночную капитализацию Porsche
• 14:33 Тестировщики слили в сеть Sora от OpenAI
• 14:28 Эксперты подсчитали долю публичных компаний с биткоин-стратегией
• 14:19 Джессика Дэвис: Экстремисты станут чаще использовать криптовалюты
• 14:00 Мы можем масштабировать. Как финансовые пирамиды стали «крипто»
• 13:35 Полковника СБУ посадили на 10 лет за вымогательство у майнеров-нелегалов
• 13:13 В Trezor сообщили о 600% скачке спроса на аппаратные кошельки
• 13:08 Капитализация компании MicroStrategy рухнула на $30 млрд за четыре дня

И еще 17